Михаил Красавин: «Специалист в области фармацевтической химии может сделать блестящую карьеру»

Институт живых систем БФУ им. И. Канта объявляет набор на новую магистерскую программу «Фармацевтическая химия», руководителем которой является российский ученый с мировым именем — доктор химических наук, профессор РАН, руководитель научной группы Института химии (кафедра органической химии) Санкт-Петербургского государственного университета, профессор-исследователь БФУ им. И. Канта Михаил Красавин. В интервью kantiana.ru он рассказал о том, как БФУ им. И. Канта и СПбГУ совместными усилиями готовят магистрантов-химиков, что у ориентированного на поиск новых лекарств химика повышает уровень эндорфинов в крови и о том, как за три месяца можно получить хорошую практику в уникальной лаборатории и набрать материал для научной статьи.

 — Михаил Юрьевич, ваше сотрудничество с Институтом живых систем БФУ им. И. Канта длится почти два года. Что удалось сделать за это время?

— Самый главный результат, на мой взгляд, заключается в полной перезагрузке аспирантской работы калининградского талантливого молодого химика Евгения Чупахина. Мы получили грант Российского фонда фундаментальных исследований на завершение его диссертационной работы в СПбГУ. В декабре прошлого года состоялась защита. Это образцовая, я бы сказал — модельная, диссертация. Сейчас у Евгения несколько научных публикаций и очень хорошие перспективы для успешной научной карьеры. И пример Евгения подтолкнул к идее создания магистерской программы по фармацевтической химии, которую мне в этом году предложено было возглавить. Исследовательскую составляющую решено перенести в Санкт-Петербург, где магистранты будут стажироваться в течение трех-шести месяцев. Этот формат я предложил руководству ИЖС где-то месяц назад. К этому времени между БФУ им. И. Канта и СПбГУ было подписано соглашение, которое позволяет такие стажировки проводить.

— На сколько человек рассчитана магистратура и кто может претендовать на место? Какой квалификацией должен обладать кандидат?

— Я думаю, моя лаборатория способна принять пять-шесть человек. Это вполне реалистично. Что касается «входных критериев», то, конечно, нам нужны люди, которые хорошо знают органическую химию хотя бы на теоретическом уровне.
И, конечно, нам нужны люди, которые владеют английским языком. Это очень важное условие. Мы ожидаем, что наши выпускники будут успешными людьми, а быть успешным в академическом смысле сегодня невозможно, не будучи интегрированным в международное сообщество. Впрочем, главными качествами поступающего, на мой взгляд, должны являться работоспособность и желание учиться. Я знаю много случаев, когда люди, не обладая какими-то выдающимися способностями, добивались успеха исключительно за счет своей целеустремленности. Химию можно подтянуть, английский подучить, а вот, если нет стремления инвестировать свое время в свое образование, будет сложно.

— Почему необходима длительная стажировка магистрантов в СПбГУ?

— Моя задача локализовать магистрантов у себя в лаборатории на период не меньше трех месяцев. Думаю, этого времени будет достаточно для того, чтобы получить хорошую практику и набрать материал для научной публикации. В СПбГУ очень хорошая лаборатория химической фармакологии, в оснащение которой инвестировал не один научный фонд. Но дело здесь не столько в дорогостоящем оборудовании, сколько в людях, которые там работают. У нас удивительная и во многом уникальная команда, влиться в которую при определенных обстоятельствах можно прямо со школьной скамьи. Среди сотрудников лаборатории есть молодой человек, пришедший к нам, будучи одиннадцатиклассником. Сейчас он учится на втором курсе, имея в послужном списке три научные публикации.

— Насколько перспективно такое направление как фармацевтическая химия? И где люди, которые у вас будут учиться, смогут найти применение своим знаниям?

Это одна из наиболее практических областей химии. Мы занимается разработкой синтетической методологии, которую может использовать фармацевтическая промышленность. Поэтому выпускнику нашей магистратуры прямая дорога в высокую, как принято говорить, чистую науку. С полученными у нас знаниями он может сделать блестящую академическую карьеру. Но, если она его не прельщает (этот путь далеко не для всех), то он может легко найти себя в фармацевтической промышленности. Подобного рода специалисты хорошо востребованы, как в России, так и за рубежом.

— Как происходит создание новых лекарственных средств? Что способствует этому в первую очередь: потребность рынка или какая-то оригинальная находка учёных?

— Потребности рынка мотивируют выделение средств. Но не учебным заведениям, а фармкомпаниям. Им для разработки определённого лекарственного средства нужна мотивация — иногда финансовая, иногда политическая. Академические исследования финансируются несколько иначе — с помощью фондов. И главное здесь не потребность рынка, а, оригинальность подхода. Нужно четко понимать одну вещь: задача университета не разрабатывать продукт, а продвигать знания. Это его основная миссия. Мы должны научить людей
тем навыкам, которые в определенных ситуациях — например, в рамках хорошо финансируемой компании — позволят открывать и разрабатывать новые лекарства. Разумеется, учебные заведения могут произвести очень продвинутый прототип лекарственного препарата или даже сам лекарственный препарат. Такое иногда случается. Вот, например, специалисты израильского института имени Вайцмана создали лекарство от рассеянного склероза. Но в целом же, повторюсь, задача университетов стоит в том, чтобы продвигать науку. Знаете, во время презентаций я часто показываю рисунок, на котором изображен немного сумасшедший профессор, у которого одна половина мозга интересуются химическими формулами, а вторая — биологией. Вот, кто занимается фармакологической химией, немножко похожи на такого профессора. Нам нравится химия, нам нравится биология, нравится поиск практического применения синтезированных веществ. Это повышает у нас уровень эндорфинов в крови.

— Все ли необходимые лекарства Россия может выпускать самостоятельно?

— Все лекарства, которые на сегодняшний день существуют, мы, если понадобится, сможем производить сами. Это не так сложно технически, однако нужна хорошая организация процесса. Но есть такое понятие как неудовлетворенная медицинская необходимость. Она касается всего того, что мы не можем сегодня лечить никак. Или того, что лечим плохо. Вот придумать лекарство от той болезни, которая сегодня не лечится или придумать новое лекарство, которое было бы лучше, чем то, что есть сейчас, — вот это в нашей стране проблема. Поэтому мы должны, что называется, собрать колбы в кучу, и постараться её решить.